А. П. Пирагис. От нагана до компьютера. История камчатской полиции и милиции (XVIII–XX) - Часть II. 25 лет в цвете маренго. Воспоминания полковника милиции в отставке (1971–1996). Глава IV. Райотделовские будни
Содержание материала
А. П. Пирагис. От нагана до компьютера. История камчатской полиции и милиции (XVIII–XX)
Часть II. 25 лет в цвете маренго. Воспоминания полковника милиции в отставке (1971–1996)
Глава IV. Райотделовские будни
Цитирую записи о моем первом дне работы в Ленинском районном отделе.
В Ленинский отдел пришел рано утром. Нашел свое рабочее место. Кабинет маленький: стол, перпендикулярно второй, сейф, секретер. Стол стоит к окну так, что сидеть пришлось бы спиной к свету. На перестановку времени не оставалось.
Утром, при встрече с начальником В. А. Алексеевым, мне была брошена одна фраза:
— Рассмотри почту и протоколы.
Никаких объяснений, ввода в курс дела, информации об обстановке и времени на раскачку. Но я был к этому подготовлен. Взял у секретарей кипу бумаг, которые именуются почтой, и увесистую пачку административных протоколов. За четыре часа, не поднимаясь из-за стола, рассмотрел их. Кому и что — разберутся потом, но, по моему мнению, ошибок не было, однако ощущение таково: я нахожусь в темной комнате и свет будет еще не скоро.
Моим предшественником по должности был Георгий Александрович Маргиев. Он несколько лет работал заместителем и имел свою практику. В коллективе, как я понял, его уважали.
Начались мои рабочие будни, которые мало чем отличались день за днем.
На работу из дома выходил в 7.50–8.00, чтобы успеть к 8.30. В этом была особая необходимость: за сутки в дежурной части накапливалось много различных правонарушителей, и нужно было рассмотреть имевшиеся на них материалы и принять соответствующие букве закона административные меры — предупреждение, штраф, направление в народный суд или в товарищеский суд по месту работы.
Вот первые впечатления.
Входят они по одному. Тихие, пристыженные и безобидные овечки, но в сухих строках протокола есть емкие слова: «пытался драться», «хулиганил», «сквернословил», «приставал к прохожим» и так далее. Здесь же, передо мной, пытаются разыграть невинную жертву. По их словам, произошло недоразумение, в крайнем случае — нелепость, случайность. Признаваться никто не хочет. Мелкий хулиган говорит, что окружающие вели себя непристойно, а он, наоборот, помогал навести порядок; пьяница пил кефир и «Малкинскую», а то, что поглядывает на графин с водой, так это от селедки. Мелкие расхитители народного добра ратуют за борьбу с бесхозяйственностью, оправдываются одним: «Все брали, и я взял». Но все едины в одном: никто не хочет, чтобы их поведение стало достоянием трудового коллектива, семьи и близких.
…Дверь кабинета не успевает закрываться — идут сотрудники по различным вопросам, и хотя я только успел войти в курс дела, все ждут принятого решения. Им нет никакого дела, что я недавно приступил к своим обязанностям. Они правы, и я не могу отослать их к кому-то, а должен и, скорее всего, — обязан разрешить их вопрос. Текущие будни, вопросы, которые не отложишь, не перенесешь, они требуют сиюминутного решения.
Прошло несколько месяцев, и стал забывать, что существует УВД. Проблемы райотдела втянули меня, как в водоворот. Часть сотрудников отдела я знал, а многие первоначально были на одно лицо, как китайцы, но со временем и это прошло. С В. А. Алексеевым так и остались в натянутых отношениях: он не мог простить мне, что я пришел в РОВД против его воли. Замполит Н. Ф. Кириченко вскоре перевелся на материк, его место занял Н. А. Кучерявых, до этого работавший в РОВД начальником следственного отделения. Заместителем начальника по оперативной работе был В. Г. Масленцев. Каждый имел свой круг обязанностей, и каждый «молотил свой сноп». «Снопы» были разные. Мой оказался немаленьким.
По понедельникам участвовал в планерках исполкома, на которых решались текущие вопросы. При необходимости докладывал оперативную обстановку в районе. Чаще рассматривались жилищно-коммунальные, санитарные вопросы. Шутя планерки прозвали «течет-капает». Секретарем исполкома был В. М. Магоня, потом стала Е. М. Темчура. Многие вопросы решались с зампредом В. Г. Малининым. В среду — опять в исполкоме, на заседаниях различных комиссий (чаще заседали административная комиссия и комиссия по борьбе с пьянством и алкоголизмом). Раз в месяц обязательно присутствовал на заседаниях исполкома. В райкоме КПСС также ежемесячно на «днях дисциплины» докладывал о правонарушениях и преступлениях на предприятиях района. И так из месяца в месяц — по сложившейся в Ленинском районе практике.
Каждую среду в отделе проводились общие для всего офицерского состава служебные занятия. До меня их вел мой предшественник Г. А. Маргиев. По традиции, стал вести я. Начальник РОВД ставил общие задачи, а если говорить было не о чем, предоставлял слово мне. Всегда было много приказов УВД, с которыми знакомили собравшихся сотрудников. Мне же приходилось по ходу комментировать их и ставить конкретные задачи личному составу.
Не мог знать тогда, что заместителем начальника Ленинского РОВД буду более четырех лет. За эти годы участвовал в сотнях запрограммированных регламентом совещаний, заседаний комиссий, планерок и занятий с личным составом, а сколько их было стихийных, ситуативных, кампанейских!
Текущая милицейская работа в этот список не входила, она была просто обычными буднями.
Особенно памятен 1985 год, первый год моей работы на новой должности. Он был годом моего становления: набирался опыта, матерел как милицейский работник и руководитель.
В любой ситуации, в решении возникающих проблем приходилось надеяться на свой опыт и знания. Если на предыдущих должностях впереди маячил строй вышестоящих начальников, принимавших решения, а я был чаще исполнителем и меня тут же поправляли, когда делал вдруг «шаг влево», то в районном звене поправлять было некому. За «шаг влево, шаг вправо» освобождали от занимаемой должности. Это правильно: РОВД — не начальная школа и не учебный центр для руководителей. Здесь ты стоишь столько, сколько стоишь. Тут не пишут бумаги друг другу, а принимают меры к каждому преступившему закон. Не думать об этих прописных истинах я не мог, зная, что меня назначили против воли руководства РОВД и что за моей спиной нет покровителя. Поэтому уходил домой только тогда, когда рассмотрел всю почту, подписал все протоколы и материалы, проверил все службы, а напоследок — и комнату для задержанных в дежурной части.
Свое видение разрешения проблем как заместителя начальника РОВД я вложил в план работы отдела на 1985 год, но не делал «революции». Во-первых, придя работать в отдел, я убедил себя ни в коем случае не ломать сложившуюся практику работы, традиции своего предшественника; во-вторых, работать с теми людьми, которые есть, какими бы они ни были. Насколько мне успешно удалось выполнить свои правила, показало время, но многого я еще не знал, приходилось учиться на ходу. Такое поведение обескураживало моего непосредственного начальника и не привлекало внимания ко мне управленческих структур УВД: плывет, ну и пусть плывет…
Ленинский РОВД стабильно и слаженно работал с момента своего рождения. В этом была большая заслуга первого начальника — Б. Ф. Дубровина. Опытными руководителями были также начальники среднего звена. В 1984–1985 годах участковыми командовал А. И. Бугай, ГАИ — В. В. Кобылянский, паспортным отделением — Г. С. Пшеничук, отделом вневедомственной охраны — Г. Г. Степанов, а затем Б. Я. Измаденов, взводом патрульно-постовой службы — Г. В. Гудков, оперативно-розыскным отделением — А. Ф. Сухоруков, дознанием занималась Маргарита Ивановна Ефименко, которую любя называли Марго.
Некоторые моменты организации работы бросались в глаза. Так, участковым инспекторам милиции писали всякие поручения и задания практически все службы отдела и направляли их через секретариат, где проходили регистрацию. Когда сел разбираться, то выяснилось, что, во-первых, таким способом сотрудники пытались гарантировать исполнение, во-вторых, они перекладывали часть своей работы на участковых инспекторов, в-третьих, необоснованно загружался секретариат. Эту порочную практику сломал сразу: составил регламент работы, и теперь руководитель той или другой службы, если нужна была помощь участковых, приходил к участковым на оперативки.
Другим неприятным моментом, и тоже связанным с деятельностью участковых инспекторов, была голословная критика их на собраниях и совещаниях: обвиняли в слабой работе по линии БХСС, с несовершеннолетними и так далее. Со слов критиковавших, участковый обязан помогать всем. Разобравшись в сути проблемы, понял, что это защитная реакция служб: нападать на другого, чтобы тебя не трогали. Несколько раз резко выступил против такой позиции. Предложил службам помогать участковым готовить алкоголиков в ЛТП, трудоустраивать тунеядцев, контролировать поведение семейных дебоширов, составлять протоколы за антисанитарию. Со временем выступления в адрес участковых стали более деловыми.
В первом квартале 1985 года были пересмотрены административные участки участковых инспекторов в сторону укрупнения. Новые участки и их участковые были затем утверждены на исполкоме. Сложились пять крупных зон, каждая — с базой на общественном пункте охраны порядка. Это пункты «Центральный» (старший участковый инспектор милиции Т. И. Емельянов), «Флотский» (В. Я. Пресман), «Океанский» (С. Д. Черкасов), «Садовый» (М. Д. Чубенко) и «Индустриальный» (И. Ф. Шарафетдинов). За группу участковых инспекторов и деятельность общественных пунктов охраны порядка нес ответственность старший участковый инспектор. Практика показала жизненность такой организации труда участковых.
При проверке деятельности каждого участкового не обошлось без «хирургического вмешательства».
Первым, кто попал на крючок как тихий сачок, был О. И. Завгородний. За целый ряд упущений в работе получил «неполное служебное соответствие». После наказания он написал рапорт об увольнении из органов милиции, но я воспротивился его желанию и написал резолюцию: «О. И. Завгородний для органов внутренних дел не потерян и может работать под постоянным контролем». Время показало, что в чем-то я оказался прав.
Другим «пострадавшим» стал В. Я. Пресман. Он был старшим участковым и стал часто заявлять, что уже заработал пенсию и может позволить себе работать не в полную силу. Хороший работник, но вдруг так заартачился. На фоне большого коллектива участковых инспекторов его заявление не стимулировало работу коллег. В очередной раз на оперативном совещании участковых инспекторов он вновь заявил, что уже пенсионер.
Я возьми и скажи ему:
— Пиши рапорт на пенсию!
Пресман написал, я подписал: «Согласен», отнес В. А. Алексееву, и тот сразу же черканул свою резолюцию: «На оформление».
Владимир Яковлевич потом очень жалел, что погорячился с рапортом, но дело было сделано. Будучи на пенсии, В. Я. Пресман долгое время был освобожденным командиром добровольной народной дружины имени А. Н. Кулишова. Работал в совете общественности опорного пункта «Флотский» и активно помогал милиции.
В феврале 1985 года решался вопрос о ликвидации поселка Большая Океанская и переезде его жителей на Горизонт-Север. На встречу с жителями выехали председатель Петропавловск-Камчатского горисполкома Л. Н. Егоров, председатель Ленинского райисполкома В. И. Дмитриченко и я как представитель правоохранительных органов. Встреча проходила в клубе поселка и задержалась до полуночи. Понравилось, как непринужденно и живо вел себя Егоров. Жители согласились переехать на новое место. Из поселка мы едва выбрались — началась пурга.
Решался и еще один вопрос в феврале, тоже связанный с выселением, но решался совсем по-иному. В кабинете первого секретаря горкома КПСС Ю. Н. Львова нас было трое: начальник МИСа (Морская инженерная служба), Львов и я. Жители дома № 7 по улице Свердлова, принадлежавшего МИСу, требовали ремонта своего ветхого дома или предоставления квартир. Чтобы разрешить проблему и не заниматься жильцами, Львов дал команду начальнику МИСа выселить проживающих принудительно, то есть выкинуть на улицу. Морской офицер отказался исполнять его команду. Отказался исполнять ее силами милиции и я.
От злости Львов сказал мне:
— Что, в милиции появились законники?
Надо не забывать, что перестройка еще не началась и партия была всесильной. За такое сопротивление партийному начальству мы с начальником МИСа ждали немедленной реакции — освобождения от должности, но почему-то нас оставили.
Однако для меня тот разговор с Ю. Н. Львовым не прошел бесследно. Со временем Львов стал секретарем обкома КПСС, а память у него, говорили, была хорошая. В этом я не сомневался. На заседании бюро горкома КПСС как-то рассматривался вопрос борьбы с бродяжничеством и нарушениями погранично-паспортного режима в городе Петропавловске-Камчатском. Вела бюро секретарь горкома Н. Г. Мартынова. В ее выступлении постоянно необоснованно звучала моя фамилия. На протяжении всего заседания я рвался выступить.
Меня остановил В. А. Алексеев:
— Сиди и молчи!
После горкома шли с ним вместе.
— Тебя специально провоцировали, чтобы расправиться с тобой, — сказал Алексеев.
Меня удивило его вдруг доброе участие в моей судьбе, от него я этого не ожидал. Пожатием руки я высказал ему благодарность.
Рабочие контакты с В. А. Алексеевым были редкими, хотя на оперативках встречались ежедневно. Но в решении одной щекотливой для уголовного розыска темы — укрытие преступлений — ему приходилось обращаться и ко мне. Никогда не было секретом то, что отказами в возбуждении уголовного дела поправлялись дела в отчетах о проценте раскрываемости преступлений. Такие «отказные» собирались вместе и раскидывались на троих: на В. А. Алексеева, В. Г. Масленцева и меня, каждый утверждал свою долю. Часть, конечно, прокурор района отменял, но ответственность за них ложилась не на одного человека. Замполиты РОВД указанием МВД от участия в уголовно-процессуальных действиях освобождались. Они как бы служили в милиции, но от главной обязанности — от ведения борьбы с преступностью — отстранялись. Такая тактика делала их непогрешимыми, а Алексеевы, Масленцевы и Пирагисы — подставляйте свою голову под пролетарский меч социалистической законности.
Лояльным к милиции был заместитель прокурора района А. Н. Бакунин. Он порой становился на защиту следователей и инспекторов уголовного розыска, за что часто был бит городской и областной прокуратурой.
В 1985 году на милицию навалились очередная работа — борьба с пьянством. Она принимала такие уродливые формы, что порой казалось, что живешь не в XX веке, а в средневековье. Комиссии по борьбе с пьянством и партийные комитеты превратились в инквизиторов (единственное, что отсутствовало, — пылающие костры), а развернутая кампания напоминала охоту на ведьм. Безобидные ранее милицейские протоколы, составленные за появление в общественном месте в пьяном виде, были в руках партийных функционеров дубиной, уничтожавшей честь, достоинство и свободу личности. С рабочими, рыбаками и отдельными руководителями расправлялись за один лишь запах алкоголя. И сейчас, вспоминая то время, содрогаешься.
В Петропавловске-Камчатском в конце 1985 года и в начале 1986-го винно-водочные изделия продавали всего в нескольких торговых точках. При населении областного центра в 230 тысяч человек эти точки превратились в массовые, тысячные скопления людей. Почти каждый день мне приходилось выезжать в торговые точки Ленинского района, организовывать там охрану общественного порядка. Для этого привлекались участковые инспектора милиции, личный состав патрульно-постовой службы, строевых подразделений вневедомственной охраны. Отвлекаясь от выполнения своих служебных обязанностей, работали там представители и других милицейских служб. Такая деталь: входы магазинов были обезображены проходами из металлических решеток. Их называли в народе «стойлами», а окошки по продаже водки и вина — «дойками». К концу 1985 года в Ленинском районе остался один такой магазин — за универмагом «Рассвет».
На всех уровнях стали много говорить о борьбе с пьянством, но, кроме закрытия магазинов по их продаже и расправы с выпившими, дело дальше не шло. В оценке деятельности милиции стали главными количественные показатели — сколько составлено административных протоколов за появление в общественном месте в пьяном виде, сколько выявлено самогонщиков (порождение борьбы с алкоголем) и так далее. Эта статистика вдруг потребовалась всем: райисполкому, райкому КПСС, народному контролю, горисполкому, прокуратуре и так далее. В УВД данная статистика докладывалась ежедневно.
Однако у винно-водочного магазина в своем районе я видел только милицию, а самым главным начальником там был я, замотанный милицейскими буднями майор. За 1985–1987 годы мне не пришлось увидеть там ни одного руководителя — ни милицейского, ни партийного, ни советского. Приходили бы идеологи и борцы за здоровый образ жизни к тысячной толпе и воспитывали…
В Октябрьском районе попытки изучить опыт борьбы с пьянством у магазинов были. Рассказывали (может, байка), что начальник Октябрьского РОВД В. Г. Копейкин как-то водил на «смотрины» к очереди секретаря райкома КПСС. Не обремененная дисциплиной и этикой очередь, увидев секретаря, закричала:
— Убери эту пьянчужку, она без очереди хочет взять!
Антиалкогольная кампания родила мертвое дитя — общество борьбы за трезвость. В него загоняли послушных служащих и руководителей. Карьеристы, правда, шли в первых шеренгах. Я не вступил в него, как ни уговаривал меня замполит Н. А. Кучерявых. (Интересно, кто-нибудь сохранил членский билет этого общества?) Я был за борьбу с пьянством и алкоголизмом, но не теми формами и методами, которыми она проводилась. Милиция вносила реальные предложения по борьбе с этим злом, но партийные функционеры их игнорировали. Например, было предложение увеличить продажу пива и сухого вина, но вместо пива придумали безалкогольный «Солодок», какое же это вино? Виноградные лозы были вырублены. А милиция делала противоположные логике действия: сторожила и регулировала продажу спиртных напитков и ловила и наказывала пьяниц. Абсурд.
Поражало ханжество партийных и советских работников: клеймя пьянство, призывая к трезвому образу жизни, они сами пили и пользовались закрытыми магазинами по продаже спиртных напитков. Однажды на заседании районной административной комиссии представители торгинспекции рассказали, что, проверяя один из магазинов в центре города, они случайно натолкнулись на помещение, в котором хранились винно-водочные изделия: водка в бутылках с закручивающимися крышками (в свободной продаже их тогда не было), хорошие вина, коньяки, бальзамы и так далее. Проверяющим сказали, что это временный склад.
Не мог я оставить без внимания эту информацию. В отделе поручил провести проверку начальнику отделения БХСС В. Д. Максименко. На следующий день он мне сказал, что его работников к тому помещению не допустили, а когда он позвонил и доложил об этом начальнику ОБХСС УВД А. И. Раевскому, последний запретил заниматься этим.
Стало ясно, что торгинспекция случайно напоролась на закрытый распределитель для работников обкома КПСС и облисполкома. Потом уже я поинтересовался в торгинспекции о той закрытой точке и выяснил, что она перебралась в другое, неизвестное место.
Другим примером лицемерия чиновников и партийных функционеров может служить информация начальника городского спецавтохозяйства А. А. Демчука, который поделился своими опасениями, как бы не забастовали сборщики мусора, особенно бригада, которая обслуживала дом на улице Морской (там жили руководители обкома КПСС и облисполкома). Рабочие возмущались тем, что люди, призывающие вести трезвый образ жизни, пьют, и пьют хорошую водку и вина. В мусорных контейнерах, которые они вывозили от их дома, было множество бутылок из-под спиртного, которого простой люд в глаза не видел.
Не забываются коллегии УВД по вопросам борьбы с пьянством и алкоголизмом, потому что на каждой из таких коллегий меня заслушивали с отчетом о проделанной работе. Кто знает, что такое заседание коллегии, не скажет, что она собирается что-то решать реалистичное и нужное. Она — инструмент подавления инициативы, инакомыслия и расправы с неугодными руководителями милицейских подразделений. Такие коллегии, конечно, были редкостью, а чаще ругали, клеймили, запугивали наказанием и так далее. Порой они ставили текущие задания. Такие заседания покидаешь с большим желанием бросить работу и уйти куда глаза глядят. Поэтому попадать на трибуну даже с отчетом у большинства милицейских руководителей стремления не было.
К любому заседанию коллегии УВД приходилось тщательно готовиться: изучать статистику, результаты работы, вспоминать проводимые мероприятия, думать о планах на ближайшее время и тому подобное. Ведь не знаешь, по какому вопросу поднимут и призовут на трибуну. Приходилось сыпать цифрами, перечнями принятых мер. Порой просто выкручиваться.
Оценка твоих усилий в борьбе с преступностью редко была положительной. Кого из руководства УВД интересовало, что все цифры раскрытия преступлений, борьбы с негативом, в том числе пьянством и алкоголизмом, стоят больших усилий личного состава отдела — от милиционера до учетчицы преступлений и правонарушений? Публичная порка выступающих на коллегии была методом воспитания, построенном на принуждении и наказании. Совсем редкостью был метод убеждения, а такой, как личный пример, отсутствовал напрочь. Кто будет учить руководителей районного звена личным примером, если первые начальники в большинстве своем никогда не руководили районным отделом внутренних дел? Еще одна маленькая деталь: считалось высшим пилотажем в УВД написать справку, не бывая на местах, и не ознакомить с нею критикуемого.
Когда приходилось выступать с трибуны на заседании коллегии, всегда помнил, что я не за себя отчитываюсь, а за своих коллег по отделу, а их подставлять нельзя. Мне это удавалось. И, что удивительно, проверяющие появлялись в Ленинском РОВД после моих отчетов на коллегии УВД, то есть после событий. Вышестоящие начальники не верили моим словам с трибуны и жаждали реванша.
После второй коллегии по борьбе с пьянством (в 1986 году) меня чудом не наказали, но прислали из отдела охраны общественного порядка УВД инспектора проверить административную практику по борьбе с пьянством. Тот доложил, что все — в соответствии с требованиями МВД.
Опять не поверили, и проверку стал осуществлять заместитель начальника того же отдела В. Л. Гусак. Он знал все «приколы» УВД и стал проводить сквозную проверку — от доставленного правонарушителя до наказания его за содеянное. Смотрел книгу доставленных, журнал регистрации административных протоколов, читал сами протоколы… и ничего негативного в организации работы не нашел. Что он докладывал первым лицам, неизвестно. Но в середине 1986 года, когда начальником Ленинского РОВД был В. К. Черненко, меня опять решили заслушать на коллегии по вопросу борьбы с пьянством и алкоголизмом.
Это уже был перебор.
Я готовил резкое выступление — пан или пропал. Работа патрульно-постовой службы, участковых инспекторов милиции и других служб в борьбе с пьянством и алкоголизмом была самой лучшей в области. Понимал, что на коллегии меня не будут спрашивать о передовом опыте. Интуитивно чувствовал, что со мной хотят расправиться и освободить от должности.
Своими опасениями я поделился с В. К. Черненко. Привел статистику работы райотделов области, Октябрьского и Ленинского РОВД. Убедил, что наши показатели работы в этом направлении не самые худшие. Тот согласился. Я дал ему на всякий случай копию своего выступления и нужную статистику.
Коллегию УВД вел сам начальник В. Д. Побережный. Когда он назвал мою фамилию и сказал, что в Ленинском РОВД плохо обстоят дела в борьбе с пьянством и алкоголизмом, я понял, что интуиция существует. Но неожиданно для меня, и тем более для начальника УВД, поднялся В. К. Черненко и сказал, что отчитываться по названной теме будет он.
— Если вы не сумеете отчитаться, товарищ Черненко, то будете наказаны вместе с товарищем Пирагис. — С этими словами Побережный пригласил моего начальника на трибуну.
Мои резкие тезисы выступления В. К. Черненко использовал вместе со своими выводами и предложениями.
— Заступились за Пирагиса. Отчет принимаем.
Побережный не понял, кого защищал Черненко. Не Пирагиса, а весь личный состав РОВД, который хотели обвинить в бездеятельности. Я очень благодарен Виктору Климентьевичу за этот благородный поступок.
В конце сентября 1985 года произошли некоторые кадровые изменения. В. А. Алексеева назначили заместителем начальника УВД вместо убывшего в Волгоград на должность начальника УВД В. Ф. Дергачева. Ленинский РОВД возглавил В. К. Черненко.
Из Академии МВД СССР вернулся И. Ю. Данкулинец и стал вновь руководить службой участковых инспекторов Ленинского РОВД, чем занимался до академии. Проработав на этой должности непродолжительное время, И. Ю. Данкулинец на основе документов, составленных участковыми инспекторами райотдела, подготовил неплохое методическое пособие для участкового инспектора. Первый такой сборник, размноженный на «ксероксе», получили участковые райотдела, а уже в 1987 году он был напечатан типографским способом в количестве 300 экземпляров и направлен участковым инспекторам области.
Из моих записей.
Наступил 1986 год. Личный состав отдела за год стал близким, а РОВД своим. Годы же работы в УВД стали казаться розовым сном, который придумал сам. Каждый день — серые однообразные милицейские будни, как непрерывная разливка стали: разборка с правонарушениями, преступлениями, охрана правопорядка… Ежедневно ощущаешь себя то оловянным солдатиком, то какой-то шестеренкой в страшном механизме человеческого бытия, однако в деталях, частностях каждый из дней неповторим и своей динамичностью создает ощущение моей нужности…
Порой чудится, что я диспетчер, вовремя нажимаю кнопки… Видимо, так оно и есть — милицейский диспетчер. Ведь за год рассмотрено свыше 6000 различных документов, пришедших по почте, нарочным и так далее. Каждый из них нужно было расписать исполнителю, проследить исполнение. Подписано 6700 разных материалов — во всякие инстанции, комитеты, исполкомы, в УВД, прокуратуру, суд; отказные материалы, просьбы, запросы, прошения, ответы гражданам и предприятиям… Приняты решения в отношении 7300 различных правонарушителей: пьяниц, семейных дебоширов, хулиганов, расхитителей народного добра, нарушителей разрешительной и паспортной системы и так далее. Кроме всего, рассмотрено 3600 рапортов личного состава по различным вопросам охраны правопорядка, предупреждению и раскрытию преступлений.
Данную бумажную лавину нужно было читать, править, принимать решение в соответствии с нормативными актами, а затем ставить свой крючок.
За годы службы приходилось видеть руководителей, которые боялись подписывать документы, а если и ставили свою закорючку, то десятки раз возвращали на переделку, терроризировали этим исполнителей и так далее. На уровне районного отдела такое вытворять нельзя: прекратить непрерывную «разливку стали» невозможно, иначе накопившаяся бумажная лавина застопорит отлаженную работу служб милиции.
Компетентно ли рассматривал документы? Протестов прокурора, жалоб от граждан и руководителей предприятий и УВД за четыре года работы заместителем начальника РОВД на меня не было.
Иногда, встав из-за стола, чтобы отдохнуть от бумаг, смотрел в окно… Были видны морской вокзал с площадью, морской торговый порт и мыс Сигнальный с причальной стенкой и зарослями кранов. Слышалось, как тяжело идут машины из порта, ухают дизелями «жучки» по глади бухты. Порой раздавался марш «Прощание славянки» — значит, какое-то судно уходит в плавание… Редко доходит до сознания, что живем на берегу Тихого океана, у черта на куличках.
В Ленинском районе расположены почти все рыбодобывающие и судоремонтные предприятия города. Морской торговый и рыбный порты, военные моряки. На крупных предприятиях приходилось неоднократно выступать перед трудовыми коллективами на тему охраны правопорядка и борьбы с преступностью. Постоянно задавалось много вопросов. Большинство касалось правонарушений в сфере быта и неадекватной работы милиции. Как обычно, были жалобы на то, что, когда нужно, милиции не найдешь. Извечная тема.
В период активной борьбы с пьянством значительно сократилось число преступлений в сфере семейно-бытовых отношений. В том числе и убийств, хотя они, конечно, случались. Милиционеру, хотел бы он этого или нет, необходимо заниматься неприятными вещами — выезжать на место убийства, осматривать трупы. Приходилось выезжать и мне. Картина не из приятных. В таких случаях думаешь: есть же люди, которые не видели этого. Как всегда, при выезде на эти преступления приходилось долго искать судебного эксперта, прокурорских работников.
Больно смотреть на разыгравшиеся трагедии, когда при шалости гибнут дети. Так, погибли двое мальчишек, забравшихся в сарай над погребом на улице Беляева. Зажгли свечку, а от нее загорелась ватная обшивка двери. Дверь оказалась захлопнутой. Подростки в дыму не могли ее найти и задохнулись. Невыносимо было видеть горе родителей.
Как-то весной на территории СМУ, также на улице Беляева, бродячие собаки сильно покусали шестилетнюю девочку. Она осталась жива. Особенно впечатлительным был Н. Ф. Кириченко и все свое негодование вложил в решение об отстреле собак в Ленинском районе. В городе этим уже давно не занимались, и пришлось пробивать специальное решение по этому вопросу на исполкоме. Бригаду по отстрелу организовали из охотников-любителей.
Еще один дикий случай. В бараке крыса покусала лицо грудного ребенка, который спал в коляске в коридоре. Опять милиция била тревогу. Санэпидемстанция после этого немного зашевелилась — начала борьбу с грызунами.
За время службы — десятки нелепых случаев. Так, задержанные подростки, воспитанники интерната, в дежурной части РОВД наелись с голоду отравленного овса, изъятого у похитителей и находившегося в дежурке. Ребят отвезли в больницу. Вся дежурная смена была наказана.
В УВД без приглашения не появлялся. Кто меня там ждал? Совещания общего характера по охране правопорядка обычно проводил заместитель начальника УВД А. С. Петренко, а более детальные вопросы обсуждались на совещаниях у начальника отдела охраны общественного порядка управления А. П. Гвоздева. Другие службы никаким боком не касались нашей работы, и поэтому я знал и часто видел только А. С. Петренко и А. П. Гвоздева. Инспекторский состав УВД наведывался в райотдел очень редко, а практическую помощь оказывал Октябрьскому РОВД. Ленинский РОВД проблемы решал своими силами. УВД казалось таким далеким, как будто оно жило в другом мире. От него ожидалось получить хорошие аналитические материалы с оценкой положения дел и обязательно с таблицами состояния правопорядка и преступности по районам области, чтобы можно было сделать оценку деятельности своего отдела. Однако приходили серые справки, наполненные процентами увеличения, снижения, стагнации преступности — и всё…
Исправно работал отдел кадров УВД — назначения, перемещения и наказания личного состава знали хорошо. Такие приказы сыпались, как из рога изобилия.
Как бывший управленческий работник, я ревниво следил за такими документами. Но документов, содержащих что-либо новое, чтобы можно было их использовать для улучшения нашей работы, не получал. Не было таких материалов и по линии участковых инспекторов милиции. Такое положение было понятным: вертикаль организации работы этой службы была разрушена, а инспекторский отдел не был способен руководить ею. Вскоре МВД поняло ошибочность принятого в 1983 году решения о передаче функций руководства участковыми в инспекторский отдел, но от этого лучше не стало.
В УВД понятие «текучка заела» означает, что человек ничего не делает нового, а занимается бумагами, не видит стоящих проблем и путей их решения. Оно и понятно. Там неделями, а то и месяцами готовится порой пустячный документ. Там же часто делают видимость работы, и отдельным чиновникам удается пускать пыль в глаза долгое время. В райотделе понятие «текучка» — это текущие дела, которые требуют безотлагательного решения: задержать преступника, хулигана, составить протокол, возбудить уголовное дело, охранять порядок на вверенном посту и так далее. Текучка здесь — нормальное состояние. Отойди от текучки начальник РОВД или заместители, и забуксует слаженный механизм отдела, а если от нее отойдет инспектор уголовного розыска, следователь, участковый инспектор или постовой милиционер, то через месяц такой сотрудник из-за отсутствия показателей будет наказан.
Второй год я «молотил свой сноп»… Это сейчас в областном центре есть городское УВД, четыре территориальных отдела милиции, и каждому достается небольшая часть общей милицейской работы. В 1974–1988 годах в Ленинском РОВД (также и в Октябрьском) положение было иным. Так, в Ленинский РОВД (территория нынешнего 3-го ТОМа), кроме известных служб, входили также вневедомственная охрана, ГАИ, спецкомендатуры № 1, 2 и 5, взвод патрульно-постовой службы, группы кадров, экспертов-криминалистов, разрешительной системы, исправительных работ и трудоустройства. Нынче в территориальном отделе многих этих подразделений и служб в подчинении нет. Поэтому трудно проводить параллели и аналогии прошлого и настоящего.
За время моей работы в Ленинском райотделе взводом патрульно-постовой службы (ППСМ) командовали Г. В. Гудков, Г. С. Кехваев, В. В. Фуряев. На территории обслуживания выставлялось девять обязательных постов: два — на улице Ленинской, по одному — на улицах Советской, Партизанской, Рябиковской, Океанской, Садовой, Индустриальной и Труда. Они объединялись в три патрульных участка: Индустриальный, Океанский и Центральный. Обслуживали их три автопатруля.
Несмотря на централизованное командование ротой, а затем батальоном ППСМ, в оперативном отношении постовые подчинялись только райотделу. Поэтому инструктаж заступающих на службу милиционеров, организация взаимодействия с участковыми инспекторами, с инспекторами уголовного розыска, а также проверка несения службы лежала на мне. Каким-то удивительным образом во взводе не было разгильдяев. Был хороший и слаженный коллектив молодых и сильных ребят, готовых на любые лишения и тяготы милицейской службы. Многие сержанты и старшины взвода ППСМ Ленинского РОВД стали впоследствии хорошими офицерами милиции и профессионалами своего дела. Возможно, где-то и моя маленькая лепточка в этом имелась. Части из этих сотрудников я предлагал занять офицерские должности на год-два раньше их желания.
Немало беспокойств вносила вневедомственная охрана. Здесь пересекались сигнализация и связанная с ней техника, технический персонал и сторожа из стариков и старушек, пульты централизованного наблюдения и строевое подразделение милиции. Интересный симбиоз. Много ненужных хлопот доставляли заместители начальника отдела вневедомственной охраны. Они конфликтовали со своим коллективом, и часто нам с замполитом Н. А. Кучерявых приходилось разбираться в этих спорах. Их удавалось погасить наказанием строптивых.
Проверяя неоднократно несение службы милиционерами отдела вневедомственной охраны, обратил внимание на расхлябанность, нарушение формы одежды и так далее. Когда сделал замечание, то услышал:
— Мы же сторожа, что с нас взять!
Пришлось решать кардинально. Командиром строевого подразделения назначили старшего участкового Т. И. Емельянова. Он бывший офицер-танкист, любил воинскую дисциплину. Через год милиционеры не называли себя сторожами, но через два года после назначения командиром Емельянова пришлось с ним расстаться — он стал слишком придирчив, ввел в подразделении чуть ли не казарменное положение, и личный состав стал, как бы назло ему, нарушать дисциплину, а некоторые сотрудники ушли из отдела вневедомственной охраны.
Конечно, много внимания я уделял участковым инспекторам милиции, и не потому что они мне были близки. От деятельности участковых зависела здоровая атмосфера в жилых микрорайонах. Редко когда я не бывал на общественных пунктах охраны порядка — рабочем месте участковых. Знал плюсы и минусы каждого сотрудника, знал, кто имел прозвища Кузнечик, Шарик и так далее.
Коллектив участковых состоял в большинстве из сотрудников, которые работали на участке уже более пяти лет. Опыт участковых вместе с хорошей дисциплиной, которую держали начальники отделений А. И. Бугай, затем И. Ю. Данкулинец, позволяли службе работать стабильно. В это время становились милицейскими профессионалами С. С. Кузнецов, В. М. Стегней, А. А. Лоханов и многие другие. Неплохим организатором работы добровольных народных дружин был старший инспектор службы А. П. Удодов; знающим инспектором разрешительной системы — Г. Б. Чайковский.
В первой половине 1986 года вместо В. Г. Масленцева, ушедшего на пенсию, заместителем начальника РОВД по оперативной работе стал И. Ю. Данкулинец, а участковыми стал командовать И. Ф. Шарафетдинов.
Вообще, руководством участковыми инспекторами, в соответствии с приказом МВД СССР 1983 года, должен заниматься непосредственно первый заместитель начальника РОВД. Это была моя должность, но еще когда я работал в инспекторском отделе УВД, при реорганизации профилактической службы было принято мое предложение: использовать в Ленинском и Октябрьском РОВД в качестве начальника над участковыми должность начальника отделения охраны общественного порядка, что и делалось. Прошло три года, в УВД о той договоренности забыли, а так как инспекторскому отделу УВД, который в системе управления отвечал за работу участковых области, на их деятельность было наплевать, то «дотошный» заместитель начальника отдела охраны общественного порядка В. Л. Гусак докопался, что данная должность используется не по назначению. Гусак уже подготовил представление на имя начальника УВД о выявленном безобразии и проект приказа о моем наказании. Но, на мое счастье, в это время пришел приказ из МВД СССР (в котором не писалось, что передача в инспекторский отдел функций по руководству участковыми ошибочна), согласно которому за организацию работы участковых инспекторов и взаимодействие с общественностью отвечает в УВД отдел охраны общественного порядка. Таким образом, я в свое время опередил МВД на три года. В связи со сменившейся обстановкой меня не поощрили, но и не наказали. Вот такие чудеса бывают в нашем королевстве.
Для Ленинского райотдела самыми хлопотными были летние месяцы. Речь, конечно, идет о праздничных мероприятиях и так называемых «народных гуляниях», которые обычно организовывались в День молодежи, День рыбака и День ВМФ. Проводились они на территории Ленинского района — на площади Ленина, Никольской сопке, у морского вокзала. На обеспечение общественного порядка во время их проведения приходилось привлекать многих сотрудников милиции. Ответственность за организацию этой работы ложилась на меня. Как правило, праздник начинался с утра и заканчивался глубокой ночью, особенно когда комсомол организовывал молодежные дискотеки. Часто надзирающим оком был А. П. Гвоздев, который вместе со мной делил заботы по охране порядка. Эксцессов никаких не было, но нервотрепка была большая.
Однажды пришлось прибегнуть к нетрадиционному способу завершения молодежной дискотеки, которая задержалась до трех часов ночи и никак не заканчивалась. Неожиданно помогли ее закрыть работники спецавтохозяйства, которые уже ждали ее окончания, чтобы помыть площадь Ленина. Они несколько раз подходили ко мне с вопросом, когда она закончится, ведь им не хотелось работать сверхурочно. Тут-то и родилась идея у сотрудников милиции поставить моечные автомашины в один ряд, включить фары, проблесковые маячки на кабинах, звуковые клаксоны и, естественно, воду и двинуться строем по площади. Первоначально я не соглашался на это, неизвестно, как поведет себя толпа молодежи. Время шло. Ответственным от УВД был Г. П. Шелудько, он тоже был на площади. Я доложил генералу идею подчиненных.
Он долго думал, посмотрел на часы и сказал:
— Я ничего не видел, но если что случится, головы твоей не будет.
Сделали, как намечали, предварительно объявив, что пора мыть площадь. Зрелище было красивое: сквозь легкий ночной туман светились фары машин. Мигали маячки, гудели сигналы. Шумела под напором вода. Молодежь восприняла действо со смехом, а отважные пытались плескаться под струями воды, и, как по взмаху волшебной палочки, все стали расходиться.
Моя голова осталась целой.
Доставила много мороки личному составу райотдела проведенная в Петропавловске с 1 октября по 1 декабря 1986 года масштабная предупредительно-профилактическая операция «Преграда». О ней много говорили, когда она проходила, и еще больше — после ее проведения.
Инициативу по ее осуществлению проявил начальник УВД В. Д. Побережный. В августе с решением какой-то милицейской проблемы я находился в УВД, где меня отыскал начальник политотдела В. П. Сапунов и повел к начальнику УВД. Побережный поинтересовался, как я отношусь к профилактическим операциям с поквартирным обходом каждого дома. Я ответил, что это должен делать участковый инспектор, а остальным сотрудникам делать там нечего — результатов не будет. Привлекать же большую массу людей стоит только на специальные операции, целенаправленные и быстрые, причем подготовленных сотрудников. Тут же обмолвился, что в Октябрьском РОВД в 1981 году уже был такой опыт поквартирного обхода. Неожиданно сидевший рядом Сапунов стал подергивать меня за рукав. Невольно пришлось замолчать.
Когда вышли от начальника, Сапунов сказал:
— Начальник считает, что такие операции на Камчатке еще не проводились, а ты ему — «это было»!
Через некоторое время пришло то ли указание, то ли приказ начальника УВД провести операцию «Преграда» с поквартирным обходом жилого сектора.
Два месяца по понедельникам, средам и пятницам весь личный состав райотдела с 19.00 до 22.00 обходил квартиры. Цель — выявление криминогенного элемента.
Я считал и считаю, что к правопослушным гражданам ходить нет нужды, а надо только к склонным к преступной деятельности личностям, если есть на то основания. С другой стороны, эту работу должны делать профессионалы, а не лица, надевшие милицейскую форму. Надо знать, как разговаривать с судимым, семейным дебоширом, владельцем огнестрельного оружия и так далее.
В этом отношении у меня был свой горький опыт первой работы с подучетной категорией граждан. В одной из общих профилактических операций в начале 1970-х годов мне досталось проверять ранее судимых лиц и владельцев огнестрельного оружия. Зашел в одну из таких квартир. Хозяина дома не оказалось. Расспросил его жену: где муж работает, как себя ведет и так далее.
И потом задал вопрос:
— А где у него хранится ружье?
Женщина заплакала:
— Какое еще ружье, достаточно, что он ранее судимый. Что он опять натворил?
Тут-то я и понял, что перепутал ранее судимого с владельцем оружия. В лицо я их не знал, так как был «варягом», которого заставили проверять подучетных.
С того времени я стал отрицательно относиться к привлечению к индивидуальной работе с правонарушителями сотрудников милиции со стороны. Этой деликатной работой обязаны заниматься участковый инспектор и инспектор уголовного розыска. Вот работать на улице, «чистить» подвалы и другие злачные места — для этого на полную катушку надо напрягать чиновников от бумаги. Кроме всего, необходимо уметь составить на выявленное правонарушение нужный протокол. Только часть сотрудников милиции, участвовавших в операциях, владели соответствующей квалификацией, а большинство писали рапорт, что выявлен семейный дебошир, нарушитель правил разрешительной системы, паспортных правил и тому подобное. Приходилось для проверки таких рапортов и принятия мер к нарушителям направлять участкового инспектора.
Однако как бы я к этому ни относился, приказ начальника — закон для подчиненного. Отработка (сейчас бы сказали — «зачистка») Ленинского района была проведена.
Цифры впечатляли. Сотрудники проверили 11 779 квартир и выявили 241 лицо, представлявшее интерес для милиции. В основном же выявлялись нарушители паспортных правил, то есть то, что лежит на поверхности. Полистал паспорт — и готово: не вклеена фотография с достижением возраста, не прописан, живет не по месту прописки. Здесь много ума не надо. Вот таких нарушителей было выявлено 824. Из них 700 — живших не по месту прописки. Правда, их не наказывали, а предупреждали. Однако этого стало достаточно, чтобы прописанные по рыбодобывающим флотам и морскому пароходству забили тревогу и стали требовать от своих руководителей гарантий предоставления квартир и защиты от милиции.
Никто не ожидал, что невольно вылезут эти цифры и возникнут проблемы, которых так не хотели в партийных и советских органах.
В ходе операции был один неприятный инцидент. Участковый инспектор Х. Г. Мирзаев, обслуживавший центр города, при отработке дома № 8 по улице Ленинской попал в квартиру к одному из руководителей обкома КПСС, а тот в это время чистил охотничье оружие. Мирзаев, как положено, стал выяснять, где оно хранится, есть ли для этого металлический шкаф и так далее. Вместо того чтобы показать требуемое, тот накричал на участкового, а затем пожаловался начальнику УВД: с какой стати его проверяет участковый? Побережный отругал В. К. Черненко и просил разобраться с Мирзаевым. Я поступил иначе: на оперативном совещании участковых объявил Мирзаеву благодарность. О хамском поведении ответственного партийного работника хотели писать жалобу присутствовавшие при посещении квартиры дружинники. Их отговорили, чтобы не навредить участковому.
После этого случая было много шума со стороны исполкомовских и партийных работников: почему их проверяют? В РОВД были даже направлены списки лиц, кого не следует проверять. Такой вот двойной стандарт, такой же, как и со спиртными напитками: одним — не продавать спиртное и проверять их, а другим — продавать спиртное из закрытых распределителей и не трогать их.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что эта операция была не борьбой с преступностью, а пропагандистской шумихой. Цель — показать, что милиция есть, что ее видят граждане и что она с чем-то борется. Из магии цифр, приведенных выше, уже ясно, против кого операция была направлена: против рыбаков и моряков, не имевших жилья. Видимо, начальник УВД решал «Преградой» свои тактические или стратегические задачи.
В райотделе к концу 1986 года опять произошли кадровые изменения: И. Ю. Данкулинец был назначен заместителем начальника отдела охраны общественного порядка УВД, а его должность заместителя начальника РОВД по оперативной работе занял М. О. Далалян, молодой сотрудник, работавший в отделе уголовного розыска УВД. Начальником отделения ГАИ стал В. М. Фатьянов, сменивший В. В. Кобылянского.
За два года службы в РОВД ко всему привык, острота восприятия райотделовской жизни исчезла. Личный состав уже не воспринимал меня чужаком из УВД, а считал своим. Я уже тоже думал и говорил о РОВД, как о чем-то близком. Меня не освобождали от должности, значит, что-то у меня получалось. А может, не возникало ни у кого мысли занять эту самую дурную должность в РОВД — ткни пальцем в службу отдела, и окажется, что отвечаю за нее я. Замполит даже лекторскую группу РОВД передал мне. Очень занятная у него роль: под началом — ни одного подразделения, вроде бы отвечает за все, а на деле — ни за что. Моя должность не престижная, но я отдавал ей свое умение, силы и энергию.
Летом 1987 года В. К. Черненко был назначен начальником отдела уголовного розыска УВД. Это был уже второй мой начальник, который ушел работать в аппарат УВД.
От обоих начальников — Алексеева и затем Черненко — я не слышал слов как недовольства, так и благодарности за свой участок работы. Не было с их стороны нотаций и каждодневных указаний. Возможно, в чем-то я и недорабатывал и был плох. Такое интересное отношение ко мне — вроде я есть и вроде меня нет. Но я не комплексовал. Во-первых, всегда был занят, во-вторых, мне некому и незачем было рассказывать о своих проблемах. Я не был «чьим-то человеком», меня никто не «вел», чтобы через полгода или чуть больше, дав поработать на какой-нибудь руководящей должности, передвинуть выше по служебной лестнице. Уходили же таким образом мои бывшие коллеги. Сейчас терминология другая, не «свой человек», а «человек команды». Я ни в чью команду не входил, не был в то время востребован. Скорее всего, это плохо. Но трагедии из этого не делал. Какой есть, такой есть: кошка, которая гуляет сама по себе.
После В. К. Черненко начальником Ленинского РОВД стал Н. Ф. Кириченко. Ранее, до 1985 года, он работал замполитом райотдела, но после двух лет службы на материке вновь вернулся на Камчатку.
Его назначение личный состав воспринял настороженно. В бытность замполитом он вел жесткую политику «кнута и пряника», и его боялись. Опасались, что Н. Ф. Кириченко, став начальником, создаст невыносимые условия работы. Но этого не произошло. Он был уже иным человеком. Родилась дочка, и он был поглощен заботами о ней. Видимо, ее рождение смягчило его характер.
1987 год знаменателен тем, что Ленинский РОВД получил в наследство от УВД бывшее административное здание на улице Партизанской, 20. Личный состав райотдела ютился ранее в небольшом помещении на улице Заводской, 8а, затем несколько лет — в двух деревянных зданиях — № 11 и № 13 на улице Красноармейской. Эти два здания были дореволюционной постройки. До РОВД там размещалось командование Камчатского пограничного отряда. Условия для работы были плохими, кабинеты — темными, зимой — сырыми.
Вопрос о передаче здания на Партизанской решался сложно. Несмотря на тяжелые условия, в которых работал райотдел, областная партийная и исполнительная власть не хотела отдавать ему бывшее здание УВД, продемонстрировав таким образом свое отношение к милиции. Проверять обоснованность наших притязаний на лучшие условия работы приходили в РОВД высшие чиновники из обкома партии и облисполкома. Они хотели здание УВД передать одной из рыбацких организаций города.
Н. Ф. Кириченко занялся обустройством нового для нас помещения. У него была хорошая хозяйская хватка. В короткий срок оборудовали дежурную часть с комнатами для задержанных, оружейную комнату и сделали отдельный вход в паспортное отделение.
Постепенно происходила ротация кадров. Начальник следственного отделения А. А. Шильд был выдвинут на должность заместителя начальника Октябрьского РОВД. После Академии МВД СССР вернулся в следствие, но уже начальником отделения Е. П. Пономарев. Инспекцией исправительных работ и трудоустройства стал командовать В. А. Алямкин. Старшим участковым инспектором, обслуживавшим центр города, стал С. С. Кузнецов. Замполит отдела Н. А. Кучерявых ушел в УВД, в дежурную часть, хотя у него неплохо получалось и здесь. В РОВД под его руководством был создан музыкальный ансамбль, который давал концерты в населенных пунктах Елизовского района и даже выезжал на смотр-конкурс во Владивосток. Мы с ним ладили в работе и по многим вопросам советовались. На его место пришел из УВД Ю. М. Теплухин.
В преддверии 70-летия советской милиции политотдел УВД объявил конкурс рефератов по проблемам деятельности милиции и фотоконкурс. Решил тряхнуть стариной. Написал реферат по истории камчатской милиции 1917–1975 годов и принял участие в фотовыставке, сделав несколько портретов сотрудников милиции Камчатки. В том и другом конкурсе стал победителем. В газете «Пограничник Северо-Востока» опубликовал большой очерк о милиции. Частично факты истории камчатской милиции вошли в монтаж праздничного концерта, посвященного 70-летию милиции, который проходил в драмтеатре.
Заканчивался 1987 год и третий год работы в райотделе. Незаметно возникла проблема с присвоением очередного специального звания. Пошел пятый год, как был майором. Когда долго ходишь в одном звании, окружающим заметно. Некоторые любопытные надоедали: почему еще майор, не заслужил? Тут стало обидно: срок присвоения очередного звания давно прошел, а тишина. Вспомнились случаи присвоения званий досрочно. Тому же В. Ф. Дергачеву: звания майора, подполковника и полковника милиции он получил досрочно…
Подхалимство, угодничество находились рядом со мной. В сутолоке повседневных будней их не замечаешь, а подходит какой-нибудь ключевой момент — и видишь изнанку бюрократической системы и подлость отдельных людей.
Своим беспокойством по поводу задержки очередного звания поделился с замполитом Ю. М. Теплухиным. Я уже стал забывать о разговоре с ним на эту тему, как буквально перед Новым, 1988 годом она возникла вновь и обросла дополнительными условиями, которые вообще не требовались. А ситуация сложилась следующая. После новогодних праздников Н. Ф. Кириченко улетал в Москву на месячные курсы повышения квалификации начальников райотделов, а затем еще на две недели задерживался по своим делам. Так как заместители начальника по оперативной работе и политической части не имели достаточного опыта работы на должности, решено было на время отсутствия Кириченко возложить обязанности начальника райотдела на меня.
— Если за мое отсутствие все будет нормально, — сказал Кириченко, — тогда будем решать вопрос о присвоении звания.
Если расшифровать фразу, то получается: если будет хорошая раскрываемость преступлений, будут хорошими другие показатели, а также если не произойдет никакого ЧП, то подумаем о твоем звании. Таким образом, вновь проявился старый Кириченко. Вместо того чтобы написать представление на звание (оснований для отказа не было, а если были, то должны быть изложены в письменном виде, в порядке аттестации), он посулил «пряник». С другой стороны, такая оттяжка в присвоении предполагала, что я не справлюсь с исполнением обязанностей начальника РОВД, и тогда появились бы веские основания для отказа в очередном звании.
Воевать с системой работы с кадрами в органах внутренних дел мне не хотелось. Любое противостояние ей через некоторое время закончилось бы моим поражением. Тому было много примеров. Да и годы работы в милиции с напряжением духовных и физических сил жаль было давать на откуп отдельным личностям, которые по непонятным мне причинам постоянно ставили палки в колеса. Что-то в моем поведении, моих принципах и занимаемой позиции их бесило. Об этом в то время не думал, но то, что меня хотят сломать, ощущал.
По-разному ведут себя задержанные и доставленные в дежурную часть правонарушители. На второй день ноябрьского революционного праздника в 1987 году я был ответственным от руководства РОВД и вдруг подо мной, на первом этаже, где находилась дежурная часть, слышу какой-то шум. Вхожу в дежурную часть для выяснения ситуации. Оказывается, буянили двое мужчин и к ним применили «ласточку», но и после этого они все так же бурно проявляли себя.
Коварство этого «изобретения» в том, что связанные в одну упряжку руки и ноги при движении вызывают боль, поэтому долго «ласточку» не выдержишь. «Связывание» — так называется на обычном языке этот прием, но от позы возникло собственное название — «ласточка». Применяется сотрудниками милиции в случаях буйства доставленных, от поведения которых могут пострадать окружающие и сами хулиганы.
После применения «ласточки» эти двое достали из ботинок (когда успели спрятать?) удостоверения прапорщиков КГБ.
Расспрашиваю дежурного, откуда и за что они доставлены в РОВД. Выяснилось, что прапорщики прошли на третий этаж, в адресное бюро УВД, и стали приставать к работницам. Те через сигнализацию попросили помощи у дежурной части. Недовольные таким развитием событий, прапорщики стали буянить, и результат я наблюдал.
Событие неординарное. Созвонились с УВД, там сказали, чтобы мы сами разбирались. Звоним дежурному КГБ. Он направил к нам начальника провинившихся прапорщиков. Однако тот стал вести себя провокационно и назвал нас всех пьяницами, находящимися в пьяном виде на службе.
Такого уже вынести я не мог. Вызвал дежурную смену следователей и оперуполномоченных уголовного розыска, посадил за пульт, а наряд, который усмирял кагэбистов, вместе с «потерпевшими» отправил в наркологию.
Через некоторое время из наркологии привезли акт, из которого явствовало, что сотрудники милиции — без признаков алкоголя в организме, а прапорщики — в средней степени опьянения. Мимика начальника отдела КГБ изменилась. Такого он не ожидал.
Я взял объяснения всех участников инцидента и акты алкогольной экспертизы и сказал представителю комитета:
— Материалы завтра будут отправлены начальнику вашего управления.
Через некоторое время прибежал из КГБ куратор РОВД В. В. Попазаков и стал просить отдать ему материалы, так как, если они попадут в руки начальника, им всем несдобровать…
Если бы я поступил в той ситуации иначе, мне с дежурным нарядом точно не поздоровилось бы.
Не успели пройти новогодние праздники, как улетел в Москву Н. Ф. Кириченко. Я остался «на хозяйстве».
Удивило меня посещение РОВД начальником УВД В. А. Косаревым в первый же день отсутствия Кириченко. Он прибыл в отдел вместе со своим замом Г. П. Шелудько. Как положено, дежурный мгновенно доложил мне об этом.
Встретил. Отрапортовал, сказав в конце:
— Исполняющий обязанности начальника Ленинского РОВД майор милиции Пирагис.
— Где Кириченко?
Доложил, что в Москве.
Они прошли в мой кабинет, посмотрели и, не задав никаких вопросов, стали уходить. Проводил их. Что они хотели? Проверяли?
Следующий раз с Косаревым встретился через год, но уже в другой обстановке.
Январь — всегда напряженная пора в райотделе. Особенно бумажная: десятки отчетов в разные инстанции, статистика по службам в УВД, затем подведение итогов работы РОВД за год на совещании всего личного состава, совещания в подразделениях, определение задач на текущий год, составление различных планов и так далее. В каждый документ нужно вникнуть, с каждым разобраться, каждый отшлифовать и вовремя направить. Так что январь для меня был тяжелым и напряженным. Однако прошло все на уровне, и каких-либо сбоев в работе райотдела не допустил. Не хотелось показывать себя неумехой; сработать хорошо — было делом моей чести.
Зима 1988 года была пуржливой и снежной. Часто возникала лавинная опасность. В Ленинском районе многие дома находились в лавиноопасной зоне. Нередко эти места приходилось обследовать с начальником противолавинной службы Р. Ш. Шайхутдиновым.
23–24 января прошел большой снегопад, и в районе Красной сопки, на улице Закхеева, сошла лавина. Выехали на место А. П. Гвоздев, Р. Ш. Шайхутдинов и я. Лавина сошла к пятиэтажному дому, заполнила двор и выдавила окна первого этажа. Ее язык краем задел барак на улице Шевченко и завалил снегом пустырь.
Сейчас не помню, каким образом мы узнали, что во время схода лавины исчез из барака мальчик десяти лет. Нас встретила расстроенная женщина, которая ходила по куче снега и в руках держала детскую шапку. Стали ее расспрашивать и выяснили, что ее сын Алексей Солдатов катался на лыжах на пустыре, когда сошла лавина. Меня очень удивило слишком спокойное состояние матери. Видимо, от шока. Она почему-то не забила тревогу, не позвала людей искать сына. Скорее всего, она не верила, что его завалило снегом.
Мы более тщательно стали обходить снежные завалы. Нашли лыжную палку. Пришли к выводу, что если мальчика задела лавина, то она его затащила в конец снежного языка.
А. П. Гвоздев скорее просто так дал понюхать шапку бегавшей рядом дворовой собаке, похожей на овчарку, и сказал:
— Ищи!
Собака стала носиться по снегу и в конце лавины начала рыть лапами снег. Там по снегу уже проходила тропинка. Мы нашли лопату и попеременно втроем стали копать в том месте снег. Хотели уже бросить это занятие, но я решил докопаться до старого наста. Снял шинель и шапку. Стало жарко от интенсивной работы. Обратил внимание, что в пяти метрах от нас собралась толпа любопытных. Мы же работали только втроем, никто из наблюдавших не предложил свою помощь. Такова позиция обывателя — смотришь телевизор и видишь, что в подобных ситуациях так ведет себя любая толпа, как у нас, так и за рубежом.
Когда лопата задела одежду мальчика, я стал откапывать его руками, подскочил ко мне помогать Гвоздев. Крикнули, чтобы срочно вызывали скорую помощь.
Мальчик лежал боком, был без сознания. Он не задохнулся, потому что лавина отнесла его к бурьяну, росшему на пустыре, и снег внизу не был таким плотным и мокрым.
Гвоздев снял плащ-палатку, мы уложили мальчика, позвали помощников из толпы и бегом понесли его к дороге, где стояла машина скорой помощи.
Трагедии не произошло. Но нервное напряжение было диким. А. П. Гвоздева трясло, и он был бледным. Не лучше выглядел, видимо, и я.
Тот случай убедил меня в том, что в экстремальных условиях гражданские лица бесполезны, в таких ситуациях работать могут только профессионалы, и жизнь подтвердила мои мысли.
О том случае нигде не писалось. В то время о таком молчали. Мы же были рады, что спасли Алексея Солдатова.
Чтобы завершить тему, касающуюся присвоения мне очередного звания, отмечу, что поставленную начальником РОВД задачу выполнил. Почти за два месяца, которые отсутствовал Н. Ф. Кириченко, райотдел не сдал своих позиций, хотя в начале 1988 года стали появляться тенденции к росту количества преступлений. Антиалкогольная борьба исчерпала свои возможности, и социальные и политические условия жизни стали иными, чем в 1985–1987 годах. Начальник слово сдержал — представление о присвоении звания подполковника милиции ушло в УВД. В апреле стал носить подполковничьи погоны. Хотя и на полгода позже, чем мог бы.
В то время и значительно позже не знал подробностей и перипетий, связанных с моим званием. Когда был уже на пенсии, выяснилось, что в УВД на аттестационной комиссии кто-то (не знаю кто) был против. Только заместитель начальника УВД по кадрам А. М. Клочков, который вообще не знал меня в тот период, по формальным признакам отстоял мою аттестацию. Задним числом мне стало обидно, что руководители, с которыми я работал, промолчали. В те времена от майора и выше звания присваивались Министерством внутренних дел СССР.
Получение очередного звания — приятная вещь, оно тешит самолюбие. Не был исключением в этом и я. Вспомнился интересный случай по этому поводу. Перед майскими праздниками то ли 1986-го, то ли 1987 года полковника получил начальник отдела охраны общественного порядка УВД А. П. Гвоздев. Он так гордился и так радовался, что на демонстрацию 1 Мая пришел в папахе, хотя в апреле уже перешли на летнюю форму, да и вообще офицеры могли и зимой носить фуражку. Но папаха пересилила, несмотря на весеннее тепло.
Не всегда в работе было все гладко, без сучка без задоринки. Исполняя обязанности начальника РОВД, приходилось в некоторых вопросах быть жестким. Однажды, когда возникла необходимость провести специальную предупредительную операцию силами РОВД, руководители ОБХСС и следствия высказались за отказ участвовать в ней. Мол, это дело участковых инспекторов и уголовного розыска, а они здесь ни при чем. Пришлось долго и резко разговаривать с начальником ОБХСС В. В. Кривичем и исполнявшим обязанности начальника следственного отделения В. С. Шарашовым. Шарашов согласился с моими доводами, а Кривич продолжал сопротивляться. Администрированием заниматься не хотелось, и, по моему предложению, вопрос неподчинения В. В. Кривича рассмотрели на парткоме РОВД. Члены парткома были возмущены позицией коммуниста Кривича и без моего участия проголосовали за вынесение ему выговора без занесения в учетную карточку.
С В. В. Кривичем в конце января у меня был также серьезный разговор о показателях ОБХСС. Именно в конце месяца он приносил пачку отказных материалов по статье 10 УПК РСФСР (с направлением в товарищеский суд по месту работы). Практически это были пустышки, то есть никакой перспективы направления в суд не было, поэтому уголовные дела не возбуждались. Но они входили в учет работы отделения. Создавалась видимость борьбы с экономическими преступлениями. Конечно, я подписывал их — не портить же показатели РОВД по этой линии, но просил заниматься экономическими преступлениями более серьезно.
В 1988 году перестройка и элементы демократии проникали и в деятельность милиции. В УВД политотдел и партком проводили анкетирование сотрудников аппарата для определения различных рейтингов. В основном они касались работы с кадрами и партийной жизни. О результатах таких экспериментов до райотдела доходили только слухи, и до внедрения их в низовых подразделениях дело не дошло. Слава богу. Жизнь показала, что этим должны заниматься социологи, а не практики. Тогда же это было модным.
То, что такие мероприятия возбуждают нездоровый интерес и создают плохой моральный климат, раскусили быстро. Однако в апреле-мае 1988 года придумали такую форму работы, как утверждение характеристик руководителей на общем партийном собрании. Не избежал этой участи и я. В партийно-служебной характеристике на меня навесили столько «блох», что впору было идти стреляться. Но удивительно было другое: в документе не было выводов и предложений. Поэтому я успокоился и не переживал из-за характеристики, тем более что, согласно приказам МВД, только моя аттестация могла быть основанием для выводов обо мне как о должностном лице. Хотя появись там предложение наказать меня или освободить от занимаемой должности, — и оно бы автоматически перекочевало в аттестацию. Все же видимость демократии создавалась.
Сейчас, когда от того времени нас отделяют полтора десятилетия, многим трудно понять, что партийные работники (и система партийного руководства) были главнее руководителей предприятий, организаций и учреждений, включая органы внутренних дел. Я уже писал о том, что для назначения меня на должность первого заместителя Ленинского РОВД в 1984 году требовалось согласие Ленинского райкома КПСС.
Такая практика утверждения руководителей партийными органами была повсеместной. В 1975 году пришлось быть на заседании бюро обкома КПСС, когда первый секретарь обкома КПСС Д. И. Качин утверждал должности капитанов БМРТ управления океанического рыболовства. На заседание бюро обкома КПСС на посиделки не приглашают. Меня тогда утверждали внештатным инструктором административного отдела обкома КПСС.
Д. И. Качин впечатлял своим спокойствием и медлительной речью.
— Вас, товарищ Пирагис, принуждали быть внештатным инструктором? — был его единственный вопрос.
О том, что мне доверили быть внештатным сотрудником обкома КПСС, мало кто знал, практически единицы: заведующий административным отделом обкома КПСС Я. Г. Малютин и, возможно, инструкторы его отдела, а также, видимо, кое-кто в УВД. Скорее всего, А. П. Аксенов, В. М. Соколов. Последующие руководители административного отдела обкома КПСС В. Д. Побережный и В. А. Косарев понятия об этом не имели. Неоднократно находясь в составе бригады обкома КПСС и облисполкома по проверке правоохранительной деятельности в районах области, я не слышал о работниках, которые в 1980-е годы будут направлены в милицию по решению партийных органов. Эти кадры еще где-то росли в партийных недрах и на поверхность, как горные породы, еще не появлялись.
Из песни слов не выкинешь, так и мне из своей жизни не вычеркнуть работу секретарем первичной партийной организации уголовного розыска УВД, работу в составе парткома. Партийная деятельность была лишней и существенной нагрузкой к выполнению функциональных милицейских обязанностей, но она одновременно была хорошей школой общения с людьми и познания механизма партийной системы.
Ранее я писал о встречах с партийными функционерами А. В. Ягло, Н. Г. Мартыновой, Ю. Н. Львовым. Эти встречи оставляли какой-то осадок. Другое впечатление складывалось о первом секретаре Ленинского райкома КПСС С. Б. Пономареве. Он стал секретарем в годы перестройки. Узнать его ближе пришлось по одной причине — в июле 1988 года на заседании бюро райкома КПСС должен был рассматриваться вопрос о работе Ленинского РОВД по борьбе с преступностью, и С. Б. Пономарев лично изучал деятельность райотдела. В это время я вновь исполнял обязанности начальника РОВД (Н. Ф. Кириченко перед заседанием бюро срочно ушел в отпуск), и мне пришлось вместе с секретарем парткома А. А. Кравченко отчитываться в райкоме. Заслушивание прошло в спокойной, деловой обстановке. Попытки председателя райисполкома Н. Д. Костюка дать негативную оценку работе отдела по некоторым направлениям деятельности были пресечены С. Б. Пономаревым, отношение которого к РОВД отличалось доброжелательностью. Партия еще была руководящей и направляющей силой в обществе, и от оценки райкома КПСС зависело отношение к нам не только горкома КПСС, райисполкома и горисполкома, но и УВД. Отчет был принят к сведению, и никаких оргвыводов бюро райкома КПСС не сделало. Видимо, сказалось положительное впечатление о работе райотдела самого С. Б. Пономарева.
Во второй половине 1988 года перевелся в Ереван М. О. Далалян, его сменил А. С. Черныховский; И. Ф. Шарафетдинов был назначен начальником отдела вневедомственной охраны, а Е. П. Пономарев перешел работать в паспортный отдел УВД старшим инспектором.
Осенью появился слух, что районы в Петропавловске-Камчатском будут ликвидированы. Тогда автоматически прекратят свое существование в городе и районные отделы внутренних дел.
Это, конечно, меня взволновало. Привожу свои записи.
Значит, личный состав вольется в другие коллективы. И растворится все, что накопилось свое: традиции, привычки, привязанности, симпатии и антипатии…
С этим ощущением сожаления вхожу в здание родного райотдела.
В дежурной части дежурный докладывает оперативную обстановку за сутки: угон автомашины, кража ветрового стекла у «Жигулей», кошелька из сумки в автобусе и так далее.
На столе начальника уже лежат стопкой: журнал доставленных (пьяный, мелкий хулиган, несовершеннолетние, военнослужащие, бродящие и так далее), книга учета преступлений, журнал иной информации (сообщения о сработке охранной сигнализации, телефонограммы из медучреждений и другие сообщения), книга учета выхода на связь участковых инспекторов, инспекторов по делам несовершеннолетних и нарядов патрульно-постовой службы и книга рапортов дежурного о происшествиях за сутки: «Докладываю…»
Это техническая сторона нашего милицейского дела. За казенными словами куцых рапортов и объяснений — сотни бесед и встреч, сотни судеб, трагедий, пьянок, скандалов, ссор и обид. Они не видны, но каждый документ кричит о помощи, кричит о неблагополучии. Тут только человек в милицейской форме может навести порядок: требованием, суровым видом, окриком, законом, а где и физической силой. Другой организации, которая может разобраться в этом завале человеческой грязи и в сбое нормального поведения, нет. Так каждый день идет этот нескончаемый процесс.
Скоро опять приведут кого-либо: или мелкого хулигана, или лицо, совершившее мелкое хищение, или пьяницу. За сутки их набирается иногда до десятка, за год — 2–3 тысячи человек, и все они проходят через меня. Тысячи правонарушителей за год и 10–15 тысяч — за годы работы заместителем начальника РОВД по службе.
В 8.45 — обычно оперативка у начальника. К этому времени он рассмотрел накопившиеся за сутки материалы, где надо — поставлены резолюции, отписаны поручения, названы конкретные исполнители, которые возбудят уголовное дело, проведут проверки, доставят свидетелей, потерпевших и так далее. Присутствует на таких оперативках все начальство служб и подразделений: следствия, оперативно-розыскного отделения, участковых, БХСС, инспекции по делам несовершеннолетних, ГАИ, паспортной службы, отдела вневедомственной охраны и так далее. Дежурный сжато докладывает обстановку — о преступлениях в городе, о розыске подозреваемых, о похищениях вещей, о пропавших без вести и так далее, а также сообщает все имеющиеся ориентировки.
В кабинете начальника никто не задерживается. Остаются заместители, чтобы получить указания, неожиданное поручение, обменяться мнениями о событиях за истекшие сутки. Говорить есть о чем, каждый отвечает за определенный участок правоохранительной деятельности.
Добрый кусок такой деятельности ложится на мои, уже подполковничьи, погоны. Многочисленный отряд сотрудников, которых называют участковыми инспекторами, замыкается на меня. Несведущие вспомнят участкового Анискина, однако это будет только полуправдой. Должность эта сложнее, чем о ней думают. Скандалы, семейные неурядицы, жилищные проблемы; санитария и контроль за содержанием собак и кошек, сосульки на крыше; добровольные народные дружины; пьяницы, бродяги, тунеядцы — маленькая толика его забот, его работы, за которую тот отвечает. Ему нужно быть психологом, педагогом, вышибалой, оратором и… ассенизатором. Последнее самое верное: он чистит общество от существующей и накопившейся грязи — преступности, аморальности, другой скверны, которую не может терпеть здоровое, нормальное цивилизованное общество.
Это относится и к инспекторам (оперуполномоченным) уголовного розыска, следователям, инспекторам по делам несовершеннолетних и постовым милиционерам. Каждый из них своими формами и методами борется на своем рубеже с преступными проявлениями.
Кажется, пишешь о прописных истинах, но когда знаешь и чувствуешь, как негативно относятся общество и отдельные люди к сотрудникам милиции, то невольно хочется повторяться. А кто, кроме милиции, борется реально с преступностью? Прокурорские работники? Судьи? Что наработает милиционер, то и переваривают эти две структуры.
Всегда модно представить сотрудника милиции тупым, необразованным солдафоном. Таких работников приходилось встречать редко, а если они попадали в ряды милиции, то долго в ней не задерживались, но паршивая овца во все времена портила стадо.
Истоки прямолинейного поведения моих коллег и моего лежат в исполнении закона. Он же как кнехт. Его не обойти, и в нем нет лирических отступлений. Почитайте Уголовный кодекс, Кодекс административных правонарушений, там все написано. Там нет слов о прекрасном и возвышенном, они не произведение искусства, но в их статьях описаны грехи человеческие. Чтобы пресекать их, неуместно применение слов «пожалуйста» и «извините». Каждый день и всю свою службу в милиции человек в форме встречается чаще всего с негативными явлениями и с такой грязью, что порой слов не хватает. Но всеми своими действиями милиционер на своем посту, того не замечая и чаще не думая, выполняет добрую и благодарную работу — защищает правопослушных граждан, простых людей от человеческой мерзости.
На это требуется много физических и душевных сил, и очень трудно сохранить себя от профессиональной трансформации, срыва, неадекватного поведения. Защищая доброе, честное, сотрудник милиции сгорает на работе от нервного напряжения. В милицейской среде не увидишь человека старше сорока лет без седины. Кто и сохранил естественный цвет волос, так это тот, кто работал в спокойных структурах милиции, а скорее всего, втихаря красится.
Работа в районном звене дает неповторимую школу милицейского труда и взаимоотношений со всеми структурами общества, такие знания внутренней жизни милиции, каких не получишь ни в одной академии, даже МВД.
В 1998 году, через 14 лет после моего назначения первым заместителем начальника Ленинского РОВД, бывший начальник УВД В. Д. Побережный спросил, а не сожалею ли я, что он отправил меня в РОВД. И я честно сказал — нет. Несколько лет работы в РОВД сделали меня профессиональным милиционером. Не будь этих лет, моя милицейская судьба сложилась бы иначе. И многое осталось бы за бортом моего опыта.
За годы моей работы в райотделе сменились три начальника (В. А. Алексеев, В. К. Черненко, Н. Ф. Кириченко), три заместителя начальника по оперативной работе (В. Г. Масленцев, И. Ю. Данкулинец, М. О. Далалян), два замполита (Н. Ф. Кириченко, Н. А. Кучерявых). С каждым из них худо-бедно ладил. Каждый имел свой характер, свои странности и пристрастия, но никто из них не размахивал шашкой и не был самодуром. Главное, в чем мне повезло, так это в том, что работал в хорошем коллективе, в котором каждый сотрудник по мере своих сил и возможностей отдавался работе, не отвлекался на критиканство, зависть, подхалимство, групповщину. Всегда в коллективе, по-моему, была здоровая обстановка.
Фамилии многих сотрудников по разному поводу назывались мною ранее, но хотелось бы добавить еще инспектора по делам несовершеннолетних Н. П. Тихонову, эксперта-криминалиста Н. Ф. Стешенко, начальника спецкомендатуры Б. Н. Лахина, инспектора по учету преступлений Н. И. Седельникову.
А. П. Пирагис. "От нагана до компьютера.
История камчатской полиции и милиции (XVIII–XX)"
(Петропавловск-Камчатский, 2005)